Оно вливается в тебя через глаза, уши и накаливает твою душу, как бы изнутри. Становишься сплошным нервным окончанием: все чувствуешь с новой силой, в миллион раз ярче и острее. Напряжение просит выхода и не может его найти. Чувствуешь себя брошенным в океан связанным, все твои усилия и старания тщетны, тяжесть сердца тянет ко дну. Вся, вся нежность, которая уже стала невыносимой, просит выхода, хочется излить ее потоками горячей лавы на предмет обожания, на само совершенство. Вот, вооот оно рядом, меньше метра. А свинцовые руки не могут подняться и дотянуться. Смущение, стыд скалой давят на островки сознания в этой пучине безумия. И ты парализован. Столько слов роем пчел копошатся во рту и жалят изнутри, но губы будто промазаны клеем, челюсти онемели. Тело отказывается подчиняться, потому что мозг уже не можеттрезво командовать. Дотронуться до рук, случайно, совсем мимолетно. За этот миг даже не успеваешь почувствовать пальцами его кожи. Какая она? Гладкая? Шероховатая? Чувствуешь лишь, что пальцы совсем сухие, он не волнуется, как ты. Пока ты в сотый раз в глубине души терял сознание, он был не здесь, где-то в своем совершенном мире, где такой посредственности, как ты, не место. Где нет этих низменных человеческих страстей. Там, куда тебе просто не дорасти. Злишься на себя за то, что тебе никогда не стать таким. За то, что сейчас все кончится и продолжения уже не будет никогда. Что эти глаза ты больше никогда так близко не увидишь, не насмотришься в эти черные дыры. Злишься, потому что ищешь выход из своего бегового колеса за счет другого. Потому что сам никчемен и не можешь заставить себя быть выше, не хватает силы воли ума, терпения. Стремишься в тот мир, где обитает твое Совершенство с темными вьющимися волосами и взглядом исподлобья. Отсутствующим, все время смотрящим под ноги.
Голова, пока еще не разучившаяся думать окончательно, говорит: «Ты ему не интересен, ты не сможешь дотянуться душой до него, ты слишком земной, слишком человеческий в худшем смысле этого слова.» Эти мысли заставляют серотонин исчезнуть из твоего серого вещества и – добро пожаловать, депрессия и чувство полной безнадеги. Гордость уже давно забыта, ничего не хочется видеть, кроме его улыбки, такой редкой, но такой желанной. Иногда проскальзывает слепая надежда, что вот-вот я стану лучше, буду писать, расти и он обязательно меня полюбит. Я готов забыть себя старого, только пусть он заметит меня.
И мы пойдем, держась за руку, по этому городу, который вырвал меня из сна домашней жизни, который оголил душу и открыл глаза.